«Не нужно поджигать дома,
чтобы показать людям путь, я – за фонари»[1].
Й.Рот в 1920-е годы
Самое известное произведение Йозефа «Марш Радецкого» был написан в 1932 г. В нем много автобиографического. Рот родился 2 сентября 1894 года в Австро-Венгрии в Галиции в местечке Броды на границе двух империй – Российской и Габсбургской. Там жили евреи, поляки, украинцы, немцы. В 1913 году Рот стал студентом Львовского университета, а потом переехал в Вену на учебу в Венском университете, но его не закончил. В 1916 году Рот неожиданно прервал учебу и записался добровольцем в армию. Его часть стояла в «галицийских болотах», которые он описал затем в романе. Солдатом-новобранцем Рот стоял в оцеплении, когда в Вене хоронили императора Франца-Иосифа. Рот плакал, уже тогда понимая, что хоронят в склепе капуцинов не просто старого, пережившего свое время человека, а целую эпоху. Это событие произвело на него огромное впечатление и вошло позже в его роман. В декабре 1918 года он вернулся в Вену, чтобы стать журналистом и писателем.
В первые послевоенные годы Рот не отделял себя от интеллектуальной жизни обеих возникших на развалинах империй республик – Австрийской и Веймарской. Его статьи и книги воссоздают впечатляющую панораму политических и интеллектуальных течений, которые формировали европейскую культурную жизнь в период между двумя мировыми войнами. Он защищает Веймарскую республику, критикует реваншистские и милитаристские настроения, национализм немецкого общества в своем первом романе «Паутина» 1923 г. Рот обличал, в духе Генриха Манна, духовное и нравственное одичание немцев, брожение политических страстей. Сейчас существует целый ряд романов о двадцатых годах, прежде всего, Ганса Фаллады и Альфреда Дёблина. Роман Йозефа Рота «Паутина» занимает законное место в числе этих произведений.
Герой романа лейтенант Теодор Лозе возвращается домой с Первой мировой войны. Война закончилась поражением, Империя рухнула, революция лишила отставного лейтенанта последней надежды добиться желаемого легальным путем. В нем нарастает возмущение, просыпается расовый инстинкт. Лозе скучает по империи, армии. Но есть надежда: Национал-социалистическая немецкая рабочая партия, генерал Людендорф. Землевладельцы и богачи готовы финансировать национальное дело. Теодор Лозе становится членом тайной националистической организации и начинает стремительное восхождение по карьерной лестнице. Каждый день пресса пишет об Адольфе Гитлере и национал-социализме. Сделав своим кумиром фюрера, зловещая фигура которого возникает в романе Рота впервые в литературе, Лозе, используя предательство, убийство и воровство, занимает пост «шефа безопасности» движения, ему прочат большое будущее. Ему дали то, к чему он привык: четкие инструкции и определенные цели, к которым нужно стремиться. Рот вывел на первый план типичный образ обывателя-реваншиста, предсказав приход к власти нацистов.
Этот роман-предостережение опередил свое время. Он написан до путча Гитлера-Людендорфа в Мюнхене в ноябре 1923 года. Рот стал первым писателем, назвавшим имя будущего нацистского диктатора, разглядев опасность, исходящую от национал-социализма. Роман «Паутина» привлек внимание режиссера-антифашиста Бернхарда Викки, который в 1989 году сделал великолепную экранизацию с Ульрихом Мюэ, Клаусом Марией Брандауэром, Андрашем Фриксаем в главных ролях. В 1990 году за свой фильм Викки был удостоен награды Filmband in Gold.
Й.Рот в 1920-е годы
Рот - один из создателей «габсбургского мифа». После распада Империи в 1919 году он лишился гражданства, национальной принадлежности, родины, защищенности, превратился в вечного скитальца, как и другие писатели-выходцы из Империи - Цвейг, Музиль и Кафка, Макс Брод, Франц Верфель, Манес Шпербер, Элиас Канетти, Р. М. Рильке, Лео Перуца, чех Гашек, венгр Йокаи и писавшие на польском Бруно Шульц и Юлиан Стрийковский.
Все они оказались в ситуации «бегства без конца» – сначала от неустроенности послевоенных лет, а затем от набравшего силу и подчинившего себе Австрию нацизма. Ощущение бездомности, безысходности, неприкаянности породило ностальгию по невозвратимому прошлому. Так возник «габсбургский миф», образ если не «золотого века», то по крайней мере «золотой осени» в эпоху Франца-Иосифа. Творчество Рота - донкихотская попытка воссоздать то, что Рот называл «моей родиной, единственной, которая у меня когда-либо была». Он сражался за монархию Габсбургов в Первой мировой войне. Для Рота Империя была территорией далеких границ, сосуществования наций и языков. Он с большой силой выразил потрясение, вызванное распадом империи Габсбургов, в одночасье утратившей настоящее и будущее. Писатель, как и Дос Пассос, Фолкнер, Хемингуэй, Ремарк, дал глубокий анализ душевного состояния «потерянного поколения» - молодых людей, вернувшихся с фронтов Первой мировой войны, из плена, из госпиталей – вернувшихся в «никуда», на родину, которой больше не существовало.
Столкнувшись в межвоенный период с подъемом национализма и фашизма в Европе, писатель начал идеализировать канувшую в небытие Австро-Венгрию, где представители разных национальностей относительно мирно уживались друг с другом: «В империи Габсбургов Рот ценил подвижность ее подданных, которые могли путешествовать из одной страны в другую без паспортов или документов, а также неприязнь к национализму. „Я люблю Австрию, — писал он в 1933 году. — Я считаю трусостью не воспользоваться моментом и не заявить, что Габсбурги должны вернуться“. В 1935-м он уверял Стефана Цвейга, что „Габсбурги вернутся… Австрия будет монархией“. Перед аншлюсом 1938 года Рот даже участвовал в попытках приближенных Курта Шушнига, федерального канцлера Австрии, восстановить монархию, посадив на пустующий престол Отто фон Габсбурга, наследника императора Франца Иосифа».
«Я полон тревог и очень несчастен, — пишет он своему французскому переводчику в одном из типичных посланий. — Я не могу писать. Одна катастрофа за другой обрушиваются на меня». Его преследуют финансовые трудности, которые он сам себе создавал из-за пристрастия к алкоголю, приведшего к его ранней смерти в 45 лет.
В начале 1920-х годов Рот был близок к Социалистической партии Австрии и к Социал-демократической партии Германии, сотрудничал в их ведущих органах. В 1930-е годы Рот отходит от социализма. Определенную роль в этом сыграло его разочарование в СССР. Философ Вальтер Беньямин, встречавшийся с ним в Москве зимой 1926 года, записал в дневнике: «Если выразить это одним словом: Рот приехал в Россию убежденным большевиком, а уезжает из нее монархистом».
В Россию Рот поехал по заданию берлинской «Frankfurter Zeitung». Ему на выбор были предложены Италия, Испания и Россия. Рот выбрал Советскую Россию, где незадолго до него побывали его друзья писатели Эрнст Толлер и Эгон Эрвин Киш.
Приезд австрийского журналиста в июле 1926 года привлек внимание советских газет, освещавших его пребывание в СССР. За пять месяцев он посетил Москву, Минск, Киев и Одессу, совершил путешествие по Волге и побывал в Закавказье. В т.н. «Русском дневнике» Рот записывает свои впечатления.
Первый репортаж Рота из советской России появился во «Frankfurter Zeitung» 14 сентября. Его очерки о России выходили раз в неделю, некоторые были перепечатаны в пражской газете «Prager Tagblatt». Первые очерки Рот отправил в газету с письмом Бенно Райфенбергу[2] от 30 августа 1926 года: «До сих пор я ничего не мог написать. Я был ошеломлен, голоден, я смотрел вперед. Это длилось два месяца. Окажись я на другой планете, и то впечатления были бы не такими чуждыми и странными <…> Денег у меня нет. В день я трачу 42 марки ровно, и это не считая денег на транспортные расходы и невероятных сумм на чаевые, которые здесь ожидают от всякого иностранца. Питаюсь я черным хлебом и луком и 3–4 дня в неделю живу крестьянином <…> Восемь дней я шел пешком по чувашским болотам. Я был в Минске и Белоруссии. Теперь еду в Баку, Тифлис, Одессу, по всей Украине ‹…› Я ничего не посетил по официальной линии, хотя большинство дверей для меня открыты». Из этого письма становится ясно, как проходило путешествие Рота: он принадлежал не к левой, а к либеральной интеллигенции, советский опыт по строительству нового общества и созданию нового человека был им пропущен сквозь призму европейской культуры. В ходе поездки Рот написал серию очерков, которые можно условно разделить на две категории: рассказы о посещённых местах и описания характерных феноменов советской жизни. Эти очерки впоследствии составили сборник «Путешествие в Россию»[3].
В письме другу Бернарду фон Брентано[4] от 26 сентября 1926 года Рот пишет из России:
«Все, что Толлер и Киш рассказали о России, было неверно. Все, что пишется против нее, не только несправедливо, а искажено. Это как если смотреть глазами мухи на человеческое жилище. Для меня речь идет не о позитивной или негативной позиции относительно Советских штатов, – я хочу объяснить, что как позитивное, так и негативное совершенно видится неверно, если смотреть политически. Однако проблема ни в коем случае не политическая, а культурная, духовная, религиозная, метафизическая»[5].
Очерки Рота «Русский театр» и «Боженька в России» были опубликованы в феврале 1927 г. (5.2.1927 и 20.2.1927), но традиционно не включаются в корпус текстов «Путешествия в Россию», так как были написаны уже по возвращении Рота. Также не принято включать в публикации серии очерков заметку «Священный петролеум», написанную в октябре 1926 года, о ней он упоминает в письме Райфенбергу. Текст о Московском еврейском театре опубликован в проспекте театра (наряду с текстом Толлера), напечатанном в издательстве «Die Schmiede» в 1928 году.
Рот думал сократить свое пребывание в СССР: «Я не нашел ни одного города, который бы меня действительно порадовал. Несколько приятных часов подарил мне Баку, еще несколько – Одесса. Но это единственные два города, которые мне хотя бы очень отдаленно напомнили Европу»[6]. Журналист вернулся в Европу в конце ноября 1926 г.: «Я должен ехать домой. <…> Я мог бы встретить Рождество в цивилизованном месте»[7].
Рот убежден, что опыт русской революции и социальный эксперимент советской России носит чисто национальный характер и может быть примером для Европы:
«Эта революция также специфически русская, то есть не несет никаких примет общей пролетарской революции, - разве что несколько дешевых, видимых неграмотным примет. Это специфическая национальная русская вспышка, национальная, как Екатерина Вторая или Петр Великий, как Азеф, предатель, и как благородные террористы с трогательным оптимизмом, национальная, как Плеве, как Ленин, как многие мужи и умы, которые делали революцию и реакцию и которые были ею сделаны. Русский пролетариат в корне отличается от пролетариата других стран, он не интернациональный, не из больших городов, он не во второй, третьей, в лучшем случае в пятой генерации из деревни, он сам и есть крестьянский. Он таким образом наивен, с ним можно многое начинать, его ход мыслей не сложен, все, что не является прямым, кажется ему не кривым, а ложным. Каждая петля для него – уже сеть» (дневниковая запись от 12 октября 1926 г. в Киеве)[8].
Двумя днями ранее, 10 октября 1926 г., Рот записал в дневнике: «Не нужно поджигать дома, чтобы показать людям путь, я – за фонари»[9].
«Марш Радецкого» (1932) показывает расцвет и упадок Австро-Венгрии империи на примере истории трёх поколений семьи Тротта (1867–1918). Лейтенант Тротта спасает жизнь императору в битве при Сольферино в 1859. Император награждает лейтенанта Тротта орденом Марии Терезии и возводит его в дворянское достоинство. Семейство Тротта становится частью имперской элиты. Его сын Франц Тротта и внук Карла Йозеф служат опорой австро-венгерской монархии: бюрократии и армии. Один из ключевых ритуалов австро-венгерского общества — исполнение марша Радецкого, важного культурного символа монархии Габсбургов: с помощью подобных ритуалов персонажи «Марша Радецкого» пытаются «упорядочить мир, который становится всё более хаотичным», создать иллюзию порядка, ощущение стабильности в обществе, которое с каждым годом становится всё более нестабильным.
Подвиг Йозефа фон Тротта при Сольферино наряду с маршем Радецкого становится частью «габсбургского мифа»: истории о великой империи, не боящейся внешних врагов и не знающей внутренних противоречий.
Карл Йозеф будет убит в самом начале Первой мировой войны казацкой пулей. Несколько лет спустя умрет Франц фон Тротта. В день его смерти будет предано земле тело императора Франца Иосифа, скончавшегося в возрасте восьмидесяти шести лет. Пройдет всего два года, и Австро-Венгрия исчезнет с карты Европы: Тротта связали свою судьбу с империей Габсбургов и разделили ее участь. Это книга о навсегда утраченном времени и осознании того, что возврат к нему — каким бы желанным он ни представлялся рассказчику или даже самому автору— невозможен. Между коммунизмом и нацизмом Рот выбирает Габсбургов, утопию. Такой выбор был возможен только для австрийского писателя.
В 2003 году немецкий литературный критик Марсель Райх-Раницки включил роман в список 20 самых великих романов на немецком языке. Рот стал в один ряд с Кафкой и Робертом Музилем как один из величайших австрийских писателей XX века. «Марш Радецкого» был переведён на десятки языков, в том числе и на русский.
Идеализируя канувшую в небытие Австро-Венгрию, в 1935 г. он уверял Стефана Цвейга, что „Габсбурги вернутся… Австрия будет монархией“. Перед аншлюсом 1938 года Рот участвовал в попытках приближенных Курта Шушнига, федерального канцлера Австрии, восстановить монархию, посадив на пустующий престол Отто фон Габсбурга, наследника императора Франца Иосифа.
Й. Рот и С. Цвейг в 1930-е гг.
Спустя год после выхода «Марша Радецкого» Роту пришлось навсегда покинуть Германию, за пять дней до того, как Гитлер стал рейхсканцлером Германии. «Теперь вам должно быть ясно, что мы движемся к великой катастрофе, — пишет он своему другу Стефану Цвейгу через две недели после прихода Гитлера к власти. — Помимо наших личных обстоятельств — наше литературное и материальное существование разрушено — мы движемся к новой войне. Я бы не дал и гроша за наши перспективы. Варвары взяли верх. Не обманывайте себя. Воцарился ад».
В мае 1939 года в Париже Рот узнал, что другой его друг, немецкий писатель-антифашист Эрнст Толлер, бежавший от нацистов, повесился в Нью-Йорке. Он сильно разволновался, потерял сознание и был доставлен в больницу Hôpital Necker. Через четыре дня он умер на больничной койке. Трагическая судьба постигла и Стефана Цвейга. Он бежал сначала в Лондон, затем в Нью-Йорк и, наконец, в отчаянии отправился в Бразилию, где они с женой покончили с собой в 1942 году.
Вот что написал о Роте Стефан Цвейг:
«У Йозефа Рота была русская натура, я сказал бы даже, карамазовская, это был человек больших страстей, который всегда и везде стремился к крайностям. Жила в нем и вторая натура – еврейская, ей он обязан кроткой мудростью. Еще и третью натуру вложило в Рота его происхождение – австрийскую, он был рыцарственно благороден в каждом поступке, обаятелен и приветлив в повседневной жизни, артистичен и музыкален в своем искусстве. Только этим исключительным и неповторимым сочетанием я объясняю неповторимость его личности и его творчества».
Примечания:
[1] Цит. по: Müller-Funk W. Besichtigung eines neuen Imperiums. Joseph Roths Reiseberichte über Russland anno 1926 // Erzählte Mobilität im östlichen Europa. (Post)Imperiale Räume zwischen Erfahrung und Imagination // Hg. von Th. Grob, B. Previšić und A. Zink. Tübingen: Francke, 2014, S. 43.
[2] Бенно Райфенберг (Benno Carl Reifenberg, 1892–1970) — журналист, критик, писатель и публицист, редактор «Frankfurter Zeitung», с 1924 по 1930 гг. заведовал разделом фельетонов, с 1932 г. и до закрытия газеты Министерством пропаганды в 1943 г. редактировал раздел политики. С 1945 по 1958 гг. издавал журнал «Die Gegenwart». Принимал активное участие в возрождении газеты и был одним из издателей «Frankfurter Allgemeine Zeitung» до 1959 г.
[3] На русском языке книга впервые вышла в издательстве Ad Marginem в 2023 г.
[4] Бернард фон Брентано (Bernard von Brentano, 1901–1964) — писатель, поэт, драматург и публицист, близкий друг и ученик Рота, сотрудник раздела фельетонов «Frankfurter Zeitung» (1925-1930). Дважды посещал Москву (в 1930 и 1932 гг.), после чего отошел от марксизма и порвал с Коммунистической партией Германии. Его книги были запрещены в нацистской Германии, в 1933 г. он эмигрировал в Швейцарию. Вернулся на родину лишь в 1949 г. В 1952 г. написал автобиографию «Страна любви».
[5] Bronsen D. Joseph Roth. Eine Biographie. Köln: Kiepenheuer & Witsch, 1974. Здесь и далее перевод с немецкого высказываний Й. Рота Е. Волощук (цит. по: Волощук Е. «Я окончательно отрекся от Востока»: послереволюционная Россия в дневниковых записках Йозефа Рота о его путешествии по СССР. Электронный источник.
[6] Müller-Funk W. Besichtigung eines neuen Imperiums. Joseph Roths Reiseberichte über Russland anno 1926 // Erzählte Mobilität im östlichen Europa. (Post)Imperiale Räume zwischen Erfahrung und Imagination // Hg. von Th. Grob, B. Previšić und A. Zink. Tübingen: Francke, 2014, S. 43–58.
[7] Roth J. Das Rußland-Tagebuch (Anhang) // Roth J. Werke in 6 Bdn. Bd. 2. Das journalistische Werk 1924–1928 / Hg. vonK. Westermann. Köln: Kiepenheuer & Witsch, 1990. S. 1007–1022.
[8] Там же.
[9] Müller-Funk W. Besichtigung eines neuen Imperiums. Joseph Roths Reiseberichte über Russland anno 1926 // Erzählte Mobilität im östlichen Europa. (Post)Imperiale Räume zwischen Erfahrung und Imagination // Hg. von Th. Grob, B. Previšić und A. Zink. Tübingen: Francke, 2014, S. 43–58.